Получилось в итоге вот что (из-под замка, пожалуйста, не выносите; может, я еще потом редактировать буду):
Можно обвариться кипятком, или горячими брызгами масла от сковородки, или по забывчивости сунув палец в пароварку. Можно даже перепутать краны в ванной. А ученые в свои лабораториях вообще имеют возможность обжечься жидким азотом. Это всё банально и потому – не обидно. Но заработать ожог пальца об замороженную рыбу – вот это уже полный непорядок.
Филе семги с деревянным стуком упало на пол – точнее, сначала отбило косточку щиколотки на правой ноге, а потом уже покатилось под стол. Света запрыгала на левой пятке и сунула палец в рот. Боль унялась, зато появился маслянистый рыбный привкус. Особенно противный после того, как девушка рассеянно подняла к глазам упаковку от рыбы и прочитала этикетку – срок годности истек уже два с половиной месяца назад.
Ну вот, придется выбрасывать. Кусок семги, очевидно, боялся этой участи и, ударившись о плинтус, рикошетом ускользнул под холодильник. Света присела на корточки, пошарила рукой в подхолодильной темноте – бесполезно. Зачем-то открыла дверцу морозилки и задумчиво посмотрела на книгу по пиромании (всё по правилам, строго по инструкции: «держать в холодном месте, чтобы избежать возгорания) и толстый свитер с вышитыми оленями, который, чтобы не терять форму, жил здесь летом. Еды больше не было. А идти в магазин – ужасающе лень.
Света вышла на балкон. Пахло расплавленным асфальтом, пылью, свежескошенной травой и чуть-чуть - гнилью. Огромная зеленая машина опрокидывала в себя мусорные баки с противным скрежетом. От земли до неба мело тополиным пухом, который настойчиво лез в нос и глаза, залеплял лицо и мешал дышать. Дождя не было уже недели две.
В тени гаражей сидели и умывались толстые кошки. На детской площадке верещали карапузы в разноцветных панамках, гонялись друг за другом и лезли на качели. Шли домой женщины с пакетами из ближайшего супермаркета, вслед которым тоскливо поводили носами облезлые собаки.
Света зажмурилась и зажала уши руками. Всё равно перед глазами плыли цветные пятна, и на самом краю слуха тонко звенел уличный гомон. А за спиной, в пустом холодильнике, мыши готовились к ритуальному повешению. И так каждый вечер. И утро. И день. Как в цветном диафильме всего на двадцать четыре кадра. Пересмотрел весь, начни сначала.
Последняя капля в виде замороженной семги еще даже не начала распускать вокруг себя лужу, когда Света вылетела из квартиры, громко хлопнув дверью. С потолка посыпалась штукатурка и обиженный паук.
Бумажные салфетки, желтые очки, паспорт и жвачка со вкусом арбуза распихиваются по карманам за десять секунд. Если решился сбежать, то собираться надо как можно быстрее, иначе есть шанс передумать.
- Не передумаю, не дождешься! – шептала Света и выбиралась со двора, лавируя между хаотично припаркованными машинами. Свернула на улицу, посмотрела на прочно стоящий в пробке транспорт, махнула рукой и пошла пешком в сторону вокзала.
В этом городе один день был похож на другой, время катилось тяжело и тягуче, даже стрелки часов ползли по циферблату лениво. Свете всегда казалось, что если взять себя в руки и уехать отсюда, только тогда начнется настоящая жизнь, а пока играется лишь прелюдия. Пробная партия. Вступление, которое почему-то затянулось на десятки лет. Незаметно промелькнули школа и университет, началась работа – но какая-то невнятная, ни уму ни сердцу, скучная и безвкусная, как хрустящий хлебец для похудания.
Когда Света переехала на съемную квартиру, решив, что взрослой девице уже неприлично жить с родителями, семья на удивление легко ее отпустила. Остались редкие встречи за чашкой кофе и разговоры ни о чем.
Часть друзей разъехалась в другие города, а оставшиеся здесь не менялись. Ходили по одним и тем же маршрутам, говорили со знакомыми интонациями, шутили старые шутки и, казалось, даже не взрослели с возрастом.
Иногда за Светой пытались ухаживать молодые люди, но они были похожи на пшеничные хлопья. Возможно, вполне положительные, но скучно-безвкусные и с голосами, хрустящими в телефонной трубке, как звук далеких помех. Стоило ей на секунду отвлечься, утратить концентрацию, как ухажер растворялся в уличных звуках и красках, превращался из живого человека в элемент пейзажа. А как можно встречаться с неживым элементом?..
Здесь не было ничего интересного. В других городах было метро, белые ночи, зеркальные небоскребы, зеленые и золотые маковки церквей, морские порты и соленый ветер, синие горы на горизонте, окна с резными наличниками и древние громады кремлей. Каждая поездка была для Светы как глоток свежего воздуха, каждый раз она возвращалась домой с мыслью: «Ну, всё, теперь точно уеду!»… И снова намертво застывала в прозрачно-янтарных днях, пойманная в капкан ленивого времени.
С ним невозможно было бороться. Когда Света решала прыгнуть с парашютом и приходила на маленький полевой аэродромчик, единственный в округе, полеты всегда отменялись. Ветер. Когда она согласилась прыгнуть на тарзанке с моста через реку, в ночь накануне он треснул и закрылся на многолетний ремонт. Стоило ей собраться на какой-нибудь недострой, его срочно достаивали или, наоборот, сносили. Этот город не терпел и не давал адреналина. Здесь нельзя было ни бояться, ни волноваться, ни любить.
Когда девушка уже подходила к автовокзалу, мимо нее пронеслись, завывая и мигая, красные пожарные машины. На площади толпился народ с сумками и рюкзаками, женщины ахали и всплескивали руками, мужчины деловито пересказывали друг другу: «… И тут оно как полыхнет!» Пожарные суетились, тащили по асфальту длинные шланги, из окон автовокзала валили клубы дыма. Все рейсы временно задерживались.
Света пожала плечами и зашагала дальше. Этого следовало ожидать, она давно уже поняла, что город так просто ее не отпустит.
Еще через час, на подходе к аэропорту, повеяло прохладой, и вдоль улицы поползли языки густого белесого тумана. А на само здание аэровокзала, казалось, кто-то нахлобучил мохнатую облачную шапку, от которой в сторону взлетной полосы ползли длинные «уши».
- Отлично, - пробормотала Света и поежилась. Туман оседал на лице холодными капельками, футболка всего за пару минут стала влажной, холодной и абсолютно неуютной. Приветливо подмигивали фарами встречные маршрутки, в сторону же выезда из города не ехал ни один автомобиль.
- Человек проходит за час в среднем пять километров, - Света продолжала шагать в выбранном направлении, обхватив себя руками. – Ближайший поселок находится всего в десяти. Думаешь, не дойду? Дойду, можешь не сомневаться.
Листья деревьев у нее над головой обиженно шелестели, желтели, сворачивались в трубочку и опадали на землю. Шуршали по ее следам и рассыпались бурой трухой.
Когда она вышла на трассу, сплошной стеной рухнул дождь. Обочину вмиг развезло, и идти стало совсем тяжело. Мимо то и дело проносились гигантские фуры, окатывая Свету грязной водой, дождь барабанил по затылку, ресницы слиплись, почти ничего не было видно. Девушка нашарила в кармане мокрые очки и водрузила их себе на нос. Дурацкий способ поднять настроение, но серая хмарь вокруг стала жизнерадостно желтой. В конце концов, вокруг было достаточно поводов для веселья. Один кроссовок намертво утонул в придорожной жиже и после извлечения напоминал свежевылепленный глиняный гоблинский башмак. Фонари в дождевой дымке расплывались радужным заревом. Всё чаще в разрывах грозовых туч подмигивали звезды.
Внезапно дождь перестал. Света подняла глаза и обнаружила, что подошла к столбу, где на белой табличке красная линия перечеркивала название города.
- Так просто? – она даже вцепилась в столб руками и потрясла его, чтобы убедиться в реальности происходящего. Потом зашагала дальше. Всё медленнее и медленнее. Остановилась. В носу отчаянно щипало, а в сердце, казалось, кто-то воткнул булавку и проворачивал ее раз за разом.
Света оглянулась. По стеклам очков всё еще текли капли, и казалось, что город на горизонте плавится и стекает вниз. Расплывается и плачет. В унылой грозовой туче он выглядел, как в трауре, даже через желтые очки.
- Скажи, что ты так убиваешься? Неужели я тебе и вправду нужна?
В ответ – звонкий громовой раскат. Потом еще один. И ветвистые молнии, пляшущие над крышами высоток.
- Я… - Света закусила губу, стащила с лица очки и провела тыльной стороной ладони по лбу. В ушах громко стучала кровь, сердце ворочалось будто у самого горла.
- Я, наверно, могу попробовать вернуться. Ненадолго. Скажем, до следующего лета. Согласен?
На другой стороне трассы затормозил автобус. Из водительского окна закричали:
- Девушка, вам помощь не нужна? Могу до города подбросить!
Света на секунду зажмурилась, вздохнула и, прихрамывая, побежала через дорогу. В одной руке у нее был грязный кроссовок, а в другой – очки с желтыми стеклами.
***
В тени гаражей толстые кошки исподтишка, из-под лапы наблюдают за остальными жителями двора, делая вид, что умываются. На детской площадке наперегонки с вышедшими на прогулку домовыми носятся карапузы в разноцветных панамках, а потом лезут на качели и тянутся вверх, пытаясь схватить прозрачных сильфов. Идут домой женщины с пакетами, а облезлые собаки строят тайные военные планы по прогрызанию целлофана, внутри которого скрывается вкуснятина.
В грудах свежескошенной травы репетирует оркестр кузнечиков, каменные червяки смачно жуют размягчившийся под солнцем асфальт, а юркие гоблины, прижимая к груди свое вонючее добро, спасаются от мусоровозов. В воздухе пляшут стрекозы и машут крыльями перламутровые бабочки.
Сердце города, шепча себе под нос самые страшные проклятия и многоэтажные ругательства, пытается выковырять шваброй из-под холодильника уже начавший протухать кусок когда-то замороженной рыбы.
Сердцу скучно однообразно стучать… и изнутри совсем не видно, что именно вокруг него дома и улицы оживают, из темных углов рвется магия, а время приплясывает и рвется вперед сломя голову, чтобы успеть. Успеть сделать как можно больше, пока глупое сердце не сбежало.
